Действующие лица:

Евгений Кириллович Соколинский, критик, театровед, библиограф, гость НИСа. В последнее десятилетие много пишет о музыке и музыкальном театре. Одним из важных направлений его литературного творчества является биографический очерк: эссе о режиссерах, актерах и театральных деятелях. Значительную часть жизни Евгения Кирилловича составляют путешествия, к которым он тщательно готовится и впоследствии описывает.
Елена Наумовна Пенская, руководитель НИСа, профессор, руководитель школы филологии НИУ ВШЭ.
Участники НИСа, группа студентов (2-4 курс) , интересующаяся театром.
Колокольчик, находится в руках Е. Н. Пенской и периодически «позванивает».

Действие происходит в одной из аудиторий на Старой Басманной 21 ноября во время научно-исследовательского семинара «Язык драмы». Время действия: вторая половина дня: почти зима, уже темно, а на улице мороз щиплет нос и щеки.

Действие первое

Вслед за Е. Н. Пенской в аудиторию заходит Соколинский. Участники НИСа рассаживаются по своим местам.

Елена Наумовна. Смотрите, какие замечательные книги. «Петербургские подростки». (Е. Н. оговаривается, смеется.)
Евгений Кириллович (поправляет). Подмостки.
Елена Наумовна. «Петербургские подмостки» и книга «Как мало я видел». А мы в Питере проходили практику, но не в этом году, а год назад, и мысленно ее все время продолжаем, возвращаемся к ней… Все, не буду отнимать время. Передаю слово Евгению Кирилловичу, а если нужно, я буду позванивать.
Елена Наумовна звенит в колокольчик
Евгений Кириллович. Когда я буду говорить не то?
Смех в аудитории
Елена Наумовна. Первый звонок, второй звонок.
Евгений Кириллович. Если позволите, я буду сидеть.
Елена Наумовна (обращаясь к участникам НИСа). Позволим?
Участники НИСа кивают головой в знак одобрения.
Евгений Кириллович. Я набегался по Старой Басманной, которая очень интересна. С удовольствием изучал эту улицу.
Елена Наумовна. А что интересного?
Евгений Кириллович: Да... каждый третий дом интересен. И напротив усадьба, и Богоявленский собор, и собор Великомученика Никиты, и куда-то вбок немного свернул, а там усадьба старинная, в которой сейчас пушкинская библиотека оказалась... очень тоже интересная история, но это мы будем отвлекаться. Вообще Елена Наумовна, конечно, очень рисковая женщина.
Участники НИСа смеются.
Евгений Кириллович: Видимо, судя по смеху...
Елена Наумовна: Мы никому не расскажем.
Евгений Кириллович: ...вы это знаете. Елена Наумовна пригласила меня рассказывать неизвестно о чем, потому что, конечно…
Елена Наумовна звенит в колокольчик, и снова смех заполняет аудиторию.
Евгений Кириллович: ...говорить о театре сегодняшнем очень сложно и почти невозможно, потому что он находится в каком-то сумбурном состоянии, как впрочем и вся культура. Позавчера я разговаривал с одним журналистом, и он мне пересказал байку или разговор одного члена президентского совета с нашим замечательным президентом. Он его в лоб спросил: «Почему у нас такое пренебрежительное отношение к культуре? Настолько мало ей дается. Приблизительно 0,55% от бюджета». Якобы президент сказал: «А я не знаю, как ее контролировать». Действительно, как управлять культурой, никто никогда не знал; можно ее задавить, можно не давать денег, но управлять никак нельзя, тем более, когда мы хотим показать, насколько мы демократичны, насколько у нас много свободы. В результате, хочется балансировать и поддерживать великие национальные традиции и, с другой стороны, перед западом показать, какие мы прогрессивные и как нам близок авангард. Говорить сегодня о каких-то тенденциях общих, о главных событиях практически очень трудно, поэтому никакой установочной лекции я вам не прочту. Это будут размышления о театральной жизни в эпоху рыночной экономики. Как говорил наш бывший министр культуры Михаил Ефимович Швыдкой (интервью с ним называлось «Пошла муза на базар»): «Произведение искусства приравнивается к купле и продаже». С одной стороны, существует спрос на культуру, потому что люди стали зарабатывать получше, они считают приличным ходить в театр. С другой стороны, есть и предложения. По разным сведениям, у нас только в Санкт-Петербурге от 120 до 200 театров. Правда, никто не видел 200 театров, но факт в том, что они открываются, закрываются, какие-то студии, подпольные театрики, которые имеют свою публику. Все это очень пестро, разнообразно, но на рынок, буквально для массовой культуры, работают антрепризные мероприятия. Вот они откровенно делают то, что хочет широкая аудитория. Но то, что касается стационарных театров, они, как ни странно, не очень стараются угодить публике. Они не хотят быть приятными. Наоборот, зачастую они хотят быть неприятными...
Один из участников НИСа печатает на ноутбуке тезисы Евгения Кирилловича на тему «Театр в условиях рыночной экономики»:

1. Спрос на культуру (из-за статуса театров и достатка людей)
2. Предложения (много всевозможных театров)
3. Стационарные театры не хотят быть приятными
4. У нас кризис, но зрительные залы всегда полные
5. Огромное количество случайных зрителей: какие были билеты, туда и пошли (важнее когда и с кем, а не на что)

Евгений Кириллович: Задачи театра сегодня кардинально отличаются от тех, которые были еще 10, 20, 30 лет назад. Тогда задачей было создать художественное произведение… Сегодня важна механистичность, показ возможностей техники сцены (апофеоз технократии – спектакль Валерия Фокина «Сегодня. 2016»). При этом между человеком и техникой нет грани. Главное, чтобы это все было омерзительно. Почему сегодня интересны мотивы революции, войны? Не потому, что кого-то интересует психология человека на войне, во время революции, а потому, что интересна сама по себе ситуация хаоса, какой бы он ни был. Мы живем в хаосе, и театр передает жизненный хаос всеми доступными способами, стараясь прибавить к этому всякого рода шоковые приемы (опера «Царская невеста» в театре «Зазеркалье»). Обязательное условие современного театра: кровь должна литься рекой («Гамлет» Юрия Бутусова). Никакого академического искусства сегодня не существует. В основном сплошной авангард. Против кого бороться сегодня современному искусству? Не совсем понятно. Тем не менее хочется обязательно выразить какой-то протест.
Во время монолога Евгения Кирилловича две участницы НИСа записывают в тетради основные тенденции современного театра:

1. Метод монтажа (коллажи)
2. Выражение протеста, высказывание своего мнения
3. Дробность структуры спектакля
4. Антигерои (бессмысленно борятся с кем-то/чем-то)
5. Сочувствие зала несущественно
6. Герой перестает быть уловимым

Евгений Кириллович. Театр идет неизвестно куда, неизвестно зачем. Что с ним будет в дальнейшем, очень трудно себе представить. Но, разумеется, заканчивать на этой мрачной ноте было бы нехорошо, несмотря на то, что Елена Наумовна ни разу не позвонила…
Елена Наумовна звенит в колокольчик, участники НИСа улыбаются.
Евгений Кириллович. Поэтому я, в качестве десерта, скажу о том, что мне в сегодняшнем петербургском театре нравится. Мастерская Григория Козлова – «оазис» чистого, доброго и осмысленного искусства в нашем городе. Это театр молодежи, который все время наращивается по мере завершения того или иного курса. Несколько поколений «козлят» ставят один за другим и большие, и малые спектакли. Разные, вполне в молодежном стиле (спектакль «Турандот»). В большинстве случаев, серьезное отношение к тексту (спектакль «Мастер и Маргарита»). Спектакли очень «чистые», серьезные. Репертуар здорово разрастается. Факт в том, что такой театр имеет большой успех, имеет, безусловно, свою аудиторию, поэтому мы ездим на Народную улицу, очень неудобную, это, так сказать, наши Запопинские Выселки, но тем не менее публика всегда заполняет зал, хотя, может, не слишком большой... Театр все равно как-то выживает, несмотря на то, что очень много печальных тенденций я наблюдаю. Не так радостно идти в театр, как это было 10 или 15 лет назад, но тем не менее все проходит какие-то спиралевидные процессы. Я думаю, что театр переболеет и вернется к какому-то своему нормальному состоянию. Хотя этот оптимизм, может быть, пока что мало на чем основан. Что произойдет с нашим обществом, никто не знает, а театр — это всего лишь производное от этого общества… Есть вопросы?
НИСовцы задают интересующие их вопросы. После окончания семинара звучат аплодисменты. Е.К. Соколинский встает и направляется вместе с
Е.Н. Пенской в сторону двери. Участники НИСа собирают свои вещи и также направляются к выходу из аудитории.

Действие второе

Действие происходит через несколько дней после семинара. Сцена поделена на две части. Перед зрителем открывается вид на две комнаты участниц НИСа. В обоих углах, сидя за рабочими столами, участницы печатают на компьютерах. На арьерсцене опукается экран для проектора. На экране появляется изображение файла Word, в котором в режиме онлайн две участницы НИСа начинают печать свои мысли и рассуждения на темы, которые были подняты Соколинским.

Участница 1. Театр болен? Но если «Театр — всего лишь производное от этого общества», то значит, что и само общество болеет?
Участница 2. Быть может, нет, не болеет, а это определенный период развития. Даже если представить жизнь, как спираль, то каждый ее виток дает что-то новое. Сначала оно может показаться гиперболизированным, но впоследствии и этот «ком» постепенно разглаживается, обретая более четкие очертания. Так и с театром сегодня. Действительно, тенденции указывают на гиперболизированность действий, художественных решений, порой, весьма не оправданных. Но мне кажется, это обусловлено временем, в котором мы живем. Евгений Кириллович Соколинский говорил, что в последнее время стало не так приятно ходить в театр, что еще 10 лет назад все было иначе. Но что было 10 лет назад? Доступ и обмен информацией был на совершенно другом уровне — это играет, во многом, решающую роль в развитии культуры, индивидуума. Сегодня человеческий мозг переполнен лишней информацией, которая поступает в него каждую секунду: назойливая реклама, социальные сети и прочее, заставляют серое вещество анализировать все больше и больше каждый день. Взгляд на вещи замыливается. Чувства, ощущения, вызываемые информацией притупляются, вследствие чего мы становимся менее чувствительными. Особенно это происходит с молодыми людьми, которые уже с рождения начали получать в тысячи раз больше информации, чем более старшее поколение. Зрителя стало сложно удивлять, до него трудно достучаться, возможно, поэтому режиссеры прибегают к гиперболизации художественных решений и действий. Увы, но в этой погоне за эмоциями постановка теряет свое истинное лицо. Ведь для того, чтобы «прикоснутся» к сердцам «живых» зрителей, нужно и самим быть живыми, не играть эмоции, а проживать их, тем более не гиперболизировать. Но помимо идеи «достучаться до зрителя», режиссерами может двигать своеобразная конкуренция с коллегами, каждый из которых старается найти новаторское решение или использовать новейшую технологию на сцене.

Время, в котором мы живем обусловливает и тот факт, что каждому хочется кричать и быть услышанным. Но проблема в том, что в созданной из человеческих голосов какофонии невозможно разобрать ни одну сольную партию. Безусловно, каждый кричащий по-своему уникален, интересен, но пока глух. Возможно, в тот момент, когда постепенно человек научится слышать других, перед нами откроется совершенно иной виток театральной жизни (и не только театральной). А пока, приходится прикрываться зонтом от падающих со сцены технократических нововведений и учиться слушать, постепенно, поочередно, вынимая беруши из ушей. Единственное, что по-настоящему волнует — как бы за всей этой технократической гонкой театр не перестал волновать сердца, души и разум.
Участница 1. Но всегда найдутся те, кто будет вне этой гонки и те, кто сумеет выйти из нее.
Участница 2. Да, и эти люди подарят нам свое, «внеконкурсное» видение театра.